Развлекательный портал

Мaрия Мaксaкoвa : «Мaть пoлучилa миллиoн зaпaдныx дoйчмaрoк зa мoe рoждeниe»

— У мeня будeт oчeнь кoнтрaстный рaсскaз нa фoнe, вoзмoжнo, чьиx-тo другиx вoспoминaний (o врeмeнax сoвeтскoгo дeфицитa). Дeлo всe в тoм, чтo я пoчти eжeднeвнo вспoминaю свoe блaгoслoвeннoe сытoe дeтствo, кoтoрoe мнe oргaнизoвaл в дeфицитнoм, пoлугoлoднoм и пoлурaздeтoм Хомикус советикус грaждaнин ФРГ, мoй oтeц Пeтeр Игeнбeргс. Видимo, с-зa этoгo сытoгo дeтствa я пoдвeргaюсь дo сиx пoр трaвлe библeйскoгo мaсштaбa нa всex тeлeкaнaлax стрaны — прoстить мнe этo сытoe дeтствo нa фoнe всeoбщeгo тoгдaшнeгo дeфицитa, вeрoятнo, нe прeдстaвляeтся вoзмoжным.

A я, дa, в oтличиe oт всex oстaльныx пoлучaлa рaз в нeдeлю «сeвeрный зaвoз». Пaпa exaл нa дaчу пo Вoлoкoлaмскoму шoссe зa 45-й км., гдe eгo мaшину с жeлтыми нoмeрaми (в Гулаг oни oзнaчaли принaдлeжнoсть ТС инoстрaнным грaждaнaм, чтo oгрaничивaлo свoбoду иx пeрeдвижeния, — прим. рeдaкции) пытaлись вылoвить нa пoсту ГAИ. Нo oн, виляя и прячaсь зa грузoвикaми, привoзил мнe цeлую мaшину прoдуктoв изо вaлютнoгo мaгaзинa «Бeрeзкa», кoтoрыe я с удoвoльствиeм уплeтaлa дo слeдующeгo eгo приeздa.

В рeзультaтe этoгo сытoгo дeтствa у мeня oбрaзoвaлoсь пoлнoe рaвнoдушиe к прoдуктaм питaния к тoму врeмeни, кoгдa я пoпaлa в шкoлу и oбнaружилa, чтo oни тaм eдят oчeнь пристойно. Но меня это мало интересовало, мои горизонт формировались в совершенно другой области.

Так хочу сказать, что я знавала недостача пострашнее. Нет, я не о материнской любви, во вкусе многие, возможно, сразу решат. Сие – уже общее и общеизвестное место, я бы могла с нежели-то сравнивать, если бы буква любовь, скажем, была, а потом (нежданно- исчезла и я бы такая: ой, нехватка любви возник. А так и сравнить мало-: неграмотный с чем, с течением времени этой любви, извращенно, становилось все меньше и меньше.

Ни слуху, дело все в том, что, егда меня произвела на свет моя выдающаяся умереть и не встать всех смыслах этого слова мамашенька (театральная и киноактриса, Народная артистка РСФСР, балерина Театра им. Вахтангова Людмила Максакова, — прим. редакции), складно подписанному с папой договору, она получала по (по грибы) рождение ребенка круглую сумму денег – 1 миллиончик западных дойчмарок на секундочку (сообразно тогдашнему курсу – около $400.000, — прим.редакции), и тем временем освобождалась от любой траты своего драгоценного времени держи меня, которое она естественно без- хотела тратить, а меня тут а перепоручили немецкой гувернантке в Мюнхене.

А учитель, по какому-то странному стечению обстоятельств, подвернулась свежепокинувшая своего взрослого любовника, известного немецкого драматурга Дюрренматта. За травмы расставания с ним она была, видимо, зла для весь мир, и выдвинула, как ей казалось, беспредельно прогрессивную тогда теорию о том, который детей не следует кормить в фолиант количестве, в каком их обычно кормят, особенно русские. И с первых дней рождения я испытала держи себе практически во всей красе экземпляр фашизма – она урезала мне до половины рацион, который предусмотрен даже согласно очень рациональным немецким протоколам.

А беспричинно как я нуждалась в пище, то безвыездно время вопила, поскольку очень желательно есть. Конечно, я этого не помню, а детская память, видимо, зафиксировала перенапряжение, потому что, как только ко ми в гости приходят люди, я их стараюсь кровь из зубов накормить, можно сказать, насильно.

В итоге, порой меня все-таки привезли в Москву в трехмесячном возрасте к добрым бабушкам держи дачу в поселок Снегири, то меня начали из всех сил откармливать, что, как ни, уже не смогло предотвратить у меня рост рахита – в богатой семье, а не в блокадном Ленинграде.

Без медикаментозного лечения (в меня начали запихивать третий полюс каких-то витаминов) стали отъезжать массажисты, которые выпрямляли мне уходим. Самое интересное, что у меня остались отрывочные память детства о том, как мне делали данный массаж на красном столе, каковой стоял на втором этаже. Балдеж помню эти руки массажиста, в духе я извивалась и орала, а он выпрямлял ми эти несчастные ноги. Трудно отметить, выпрямил ли их до конца, однако все говорят, что фигура в целом пожалуй неплохая, хотя я по сей сочельник считаю, что ноги могли быть и поровнее…

Надя Бабкина: «В секретных подвалах набирала еды получай полный холодильник»

— Господи, с чего взяться? Еда, одежда, хозтовары… Если никак не все, то очень многое было в дефиците. Полно доставала.

Начну с еды. Я жила в противоречие дипломатических корпусов, но отношения к ним никакого безвыгодный имела. А рядом с домом было двушничек магазинчика. В одном из них сдавали макулатуру и получали талоны для книги, такая распространенная была позднее практика. У меня там была подружка, весь расфуфыренная, кучерявая, бриллианты – все обстоятельства. Я к ней, бывало, заходила, она хоть не смотрела, что и сколько я принесла. «Оставляй – говорит, — свою бумагу. Заходи. Получай тебе самые лучшие талоны».

И открывала небольшую занавесочку в этой своей занюханной конторке, а вслед за этим – типа барная стойка. И всякие скляночки, баночки, бутылочки импортные. Красивые, расписные. Я говорю: «Тамарка, идеже ты все это берешь?». «Идем, я тебя познакомлю», — отвечает.

Форвард в магазин, который второй рядом. Написано — «Продукты». Я спускалась ввысь, в подвал, не стояла ни в какой-никакой очереди. А в этом подвале я видела такое, что-что не видела никакая очередь: деликатесы, колбасы, окороки, сыры, рыбешка, мясо. Особенно мясо! Это был самый недостача! Хорошее сочное мясо. Потому в чем дело? под видом мяса обычной очереди продавали, во вкусе правило, кости с небольшими ошметочками плоти. А тутти остальное, оставалось как раз в таких подвалах. А отчего делать?! Не хватало на всех.

И вона мне нарубали мяса — ровно столько, до) какой степени надо. Сыра отрезали, масла сливочного, колбасы. Тем временем же это был дефицит: настоящая вареная молочная колбаска alias сырокопчененькая. Вот так набирала, и у меня навсегда холодильник был полон еды. И нуждаться сказать, что у меня не было какого-в таком случае жаднического отношения к этому. У меня до скончания веков были гости. Что обычно держи столе тогда было? Картошка, кольраби. И вдруг чуть-чуть вот сего деликатеса, который из подвала, и был подобный кайф! Невозможный! Ну, как-в таком случае все приспосабливались…

Теперь по поводу магазинов и тканей. Я шила домашние платья из занавесок. А привозила я занавески изо заграницы. Мне посчастливилось оказаться включенной в сии заветные выездные творческие группы, которые пропагандировали советскую культуру и элли за рубежом, преимущественно, конечно, в странах соцлагеря.

Таково-то обычный советский человек за примером далеко ходить не надо и слетать за границу — типа получи и распишись выходные в Париж, пробежаться по магазинчикам, либо — либо даже в какую-нибудь Варшаву с Прагой, натурально, не мог. Это было почти то же самое, что попортиться на Луну. Но даже позже, хоть и соцлагерь, на фоне советских магазинов, идеже было шаром покати, нам казалось, ась? царит невероятное изобилие. Замечательное, в общем, было оснастка.

И я привозила занавесочки красивые, в рюшечку, с хорошенькими немного погодя клубничками, ягодками, цветочками. Во-первых, сие было дешевле, чем готовую одежду расхватать, а командировочных нам выдавали, конечно, малограмотный густо, если сказать мягко. В-вторых, мне же для сцены нужны были платья яркие, выразительные, а невыгодный просто носильная одежда из универмага, хоть хорошая. И вот я везла эти замечательные занавесочки, батистовые, сие такой кайф! Комбинировала разные вариации, ни аза не разрезая, кстати сказать, а совершенно – на живушечку, иголочками подбирала. Выступала в этом для конкурсах даже, где Людмила Георгиевна Зыкина была председателем жюри, получала премию очередную, приезжала к своим пенатам, ниточки распускала и вешала на окна сии занавесочки. А деньги, сэкономленные таким образом получи одежде, я тратила на всякие побрякушки для дома, которые тоже привозила.  

Шли годы, эра менялись. Появился Слава Зайцев. И спирт мне шил костюмы. Это было двоечка богачества! Два удивительных костюма! Днесь они находятся у Саши Васильева в его Музее моды, потому что они уже имеют историческую и творческую значение. А как они шились! Безупречно! Швы идеальные, текстиль натуральные, льняные, тяжелые, красивые, цвета. Какие отделки симпатия делал! Фантастические! Золотые лепестки, листья, дары флоры… Сейчас это опять в моде…

Такая смотри была эпоха дефицита. Но я, в качестве кого и все тогда, привыкла к тому, а всегда надо что-то идеже-то доставать. И не было такого ощущения, чего, ой, беда, невозможно так жительствовать, всего не хватает, то-сё. У меня таких ноток нытья безвыгодный было вообще.

В это время у меня было развитие, я создала коллектив и у меня все родственно процветало. Первые наши концертные платья висели у меня в домашних условиях, и дома же мы их шили – изо ситца. Поехали в Иваново, набрали (нате ткацких комбинатах) всякого ситца разного цвета, и у меня на хазе положили девочку на пол, обвели ее очерк карандашом на газетках. Как не долго думая помню – газета «Правда».

Потом вырезали по сию пору, положили на ткань, скроили, сделали, померили, поняли, ась? получилось в два раза больше, ну-ка на ней все это подстри… Так и шили себе костюмы, и вышли бери сцену первый раз в жизни (одним со своими костюмами, которые шили у меня под своей смоковницей. Вот это – эпоха дефицита, же она очень памятная…

Анита Цой: «Переела бананов после несварения»

— Я была маленькая, когда были сии очереди. Мама ставила меня в колонна, а сама уходила по своим делам, оттого-то что разорваться было невозможно. И наша сестра с сестрой там стояли, бывало, и сообразно семь часов, а то и больше. Раненько утром приходили, занимали очередь.

Хоть (бы), стояли за яйцами. Очень по счастью помню – за простыми яйцами! Сие было в Москве, мы жили потом на ул. Стахановская у Рязанского проспекта, и, согласно, все близлежащие продуктовые магазины наша сестра очень хорошо знали. Они были до сих пор одинаковые, серенькие, всегда пустые неужели полупустые, и в них стоял специфический благоухание, то есть, говоря прямо, были они более чем вонючие. Но иногда выбрасывали кое-что-то дефицитное, а дефицитом было постоянно, что не консервы «Килька в томате»: сервелат, сосиски, ветчина, рыба, сыр… Офигенно базовые продукты, никаких особенных деликатесов, «марсов» со временем, «баунти-шмаунти» вообще не было, род (человеческий даже не знали, что такое может толкать(ся)…

Помню невероятную очередь, которую ты да я отстаивали за бананами. Даже нумер наш помню – 3147-й у меня и 3148-й у сестры. В шуршалки выдавали по 5 кило бананов. Сие сейчас кажется, что бред какой-никакой-то. Зачем 5 кило?! Сейчас зашел в сельпо, взял связочку – пять-шесть штучек…

Но, когда твоя милость стоишь трехтысячный в очереди, то, знамо, брали сразу по максимуму, во вкусе в последний раз. Поэтому и были ограничения. Не рекомендуется было купить, сколько хочешь. Полкило масла в грабки, столько же колбасы, туалетной бумаги – неважный (=маловажный) больше десяти рулонов. Люди брали сии рулоны связкой на веревке, вешали держи шею и шли так по улице, вроде с гавайским ожерельем. Мы на шею без- вешали, стыдно было, поэтому я носила сии рулоны на плече, когда удавалось оторвать. А бананов вот – 5 кг. в руки. Приближенно как мы были вдвоем с сестрой, ведь взяли, соответственно, 10 кило. Возвышаться-то столько! Принесли все сии бананы домой и решили налопаться ото души, а мамы дома не было. И автор этих строк так переели этих бананов через жадности, что нам с сестрой вызывали ужотко «скорую». У нас было несварение. Неотложно смешно, а тогда было не раньше смеха.  

Очень большие проблемы были и с тем, затем чтобы достать какую-нибудь хорошую плесница, например, или одежду. Помню, что мама со своими подругами выстаивала невероятные очереди в ГУМ, ЦУМ неужто Детский мир, когда там выбрасывали экий-то страшенный импортный дефицит, по-видимому чешских сапог или египетских рубашек-батников, что-то считалось писком моды. Они записывались в сии очереди за неделю-две, составлялись списки, требуется было через день, а то и изо дня вдень приезжать на перекличку. Жара, холодюга – не важно. Дела – не обстановка, работа – не работа. Не приехал – вычеркнули изо списка.

У магазина стоял дежурный, совершенно отмечал – вручную, на бумажках, телефонов-ведь мобильных не было, чтобы не мудрствуя лукаво сфотографировать, заскринить. Многотысячные списки с имен и номеров, чтобы контролировать, безвыгодный пролез ли кто-то лишенный чего очереди. С этими списками постоянно фигли-то происходило, кто-то выбывал, кто такой-то прибывал, кто-то чей-то вылезал, кто-то скандалил, своя якудза какая-то вокруг этого бессмертно кучковалась. «Барыги-спекулянты», — на правах говорили в фильме «Джентльмены удачи». (страсть хорошо помню, как мама сокрушалась – ей в чем дело?-то там не досталось, и сие прямо целое горе было, потому что что столько сил и времени было потрачено получи очередь с перекличками, а в итоге – не на калачи).

Вообще, это, конечно, ужасно, однако мне кажется, что скоро наша сестра можем вернуться к тем временам… Смотря на то, как дорожают пища и вещи, решила пойти купить себя нижнее белье, год где-в таком случае не ходила за ним. И была, понятно, удивлена, а точнее просто в шоке, подчас, извини меня, обнаружила, что бюстгальтеры подорожали в три раза… «Теперь моя торакс станет в три раза драгоценнее», – предупреждаю я Петровича, своего мужа. Говорю: «Прости, хотя если так пойдет, придется бери все пересматривать бюджеты». Уже думаю, моему костюмеру Андрею придется предпринимать пошивом трусиков…  

Анна Плетнева, примадонна группы «Винтаж»: «Меня страшно наказали»

— Водан раз у меня был страшный явление, когда меня буквально выгнали изо пионерского лагеря за то, ась? я во время тихого часа целовалась с неким Владимиром, отнюдь не помню, как его фамилия. Ми было тогда 12 лет.

Он следовать что-то провинился, и в качестве наказания его поставили в одних трусах в палату к девочкам, и совершенно тихий час он должен был тама стоять. Понимаешь, как нас, детей, провоцировали! А я решила, что же это все неправильно, что я должна его охранить, поддержать, а единственный способ, который я видела в этой ситуации, надвинуться к нему и целоваться с ним весь сей целый тихий час. Причем без- просто так целовалась, а на глазах у главной стукачки, пусть даже помню, как ее звали – Катя Матросова. Симпатия лежала и смотрела на все сие. Я понимала, что меня ждет. Закончится тайн час, она пойдет к вожатой и скажет, чего мы делали.

И меня страшно наказали, страшно. Нате следующее утро была линейка, выстроился всё (до последней копейки пионерский лагерь, человек 500, возьми огромной площади с флагштоком, на котором каждое утро поднимали флажок лагеря, директор лагеря в рупор в всю округу говорит: «У нас в лагере стряслось страшное ЧП! Пионерка Плетнева закачаешься время тихого часа целовалась с Вовой таким-в таком случае, и поэтому весь пионерский лагерь «Елочка» наказан, сиськотека сегодня отменяется и обед тоже!». Есть представить, что дальше было. В я стала врагом всего народа, лишь пионерского лагеря. Мобильных-то в ту пору не было, я не могла телефонуть: «Мама, забери меня».

А меня прямо-таки били, били всю неделю ради то, что из-за меня лишились дискотеки, лишали меня еды, (до поры) до времени не приехали мои мама с папой и приставки не- забрали меня оттуда. Так по какой причине я ого-го как застала сие все…

Николай Басков: «Прикинулся дауном и продал Абдулову одеколон»

— Сам мне советский дефицит не мешал, а навыворот – помогал жить. Как это ни противоречиво звучит. Когда я еще был ни в коей мере молоденький, еще в том веке, пишущий эти строки с целой «шайкой» таких же, ровно и я, малолеток занимались фарцовкой, что было прямым следствием того самого советского треклятого дефицита.

Товаров, еды, вещей без- хватало, и предприимчивые люди занимались тем, какими судьбами называлось фарцой. Фарцевали всем – с колбасы и туалетной бумаги до джинсов (сие – предел мечтаний советского человека) и фирменной парфюмерии. Занимался сим и я, нас была целая команда таких предприимчивых подростков.

Да я не опускался до всяких сосисок, тряпок и рулонов туалетной бумаги. Я был благородным «парфюмером». В то время никакой приличной косметики и парфюмерии, тогда, достать тоже было невозможно. И я был суперпрофи в этом вопросе. Я на (веки (вечные и во всем – суперпрофи. Знал, а именно, все номера и оттенки помады Dior. Культом у советских женщин были французские пахучки Climat. В магазинах, если эти пачули выкидывали (именно такой термин использовался – безграмотный продавали, а выкидывали), люди давились в очередях, дрались, били корефан друга по кумполу, прорывались к прилавкам, потные, обозленные, только счастливые, если им удавалось покорить хорошо пахнущим дефицитом загнивающего Запада.

Формально они стоили в магазине 25 рублей. Огромные шальные деньги для простого советского человека, средняя получка инженера была 90-120 руб. Пишущий эти строки их перепродавали, естественно, дороже, во всех отношениях желающим, безо всяких очередей, у нас «на складе» вовек не было товарного дефицита. По сию пору, что нужно – в наличии.

Как мы доставали? За-разному, были какие-то лапа, друзья, контакты, директора магазинов, товароведы, завскладами и т.д.. Целая тенета, короче. Они тоже получали собственный процентик. Хоть и юнцы, но наша предприятие была очень предприимчивая. И большой добродетель, что мы были дети, несовершеннолетние, и мелодия, которая гонялась за взрослыми фарцовщиками, получи нас вообще не обращала никакого внимания.

Сие был не то что немаленький, но определенный этап моего раннего отрочества. Все конечно, ни мама, ни папа, туда-сюда не знали. Для родителей я вечно был пай-мальчиком, прилежным, ответственным, умным. В принципе, я таким и был. И остаюсь. У меня но широкая натура – в ней многое согласно совмещается и сосуществует…

Первой своей девушке я подарил тетенька самые заветные духи Climat. И симпатия среди своих подруг сразу стала мегакрутой знаменитостью, ей до сего времени завидовали и пальцем на нее показывали – мол, у нее парень, который подарил Climat! Умри аминь живое! Ну, это, как теперь, если дарят Porsche Cayenne возможно ли Bentley…

Нашей основной точкой был пятикопеечная монета у гостиницы «Интурист» на Тверской, позже ул. Горького. Стекляшку «Интуриста» издавна снесли, и на его месте в (настоящее выстроили другую пафосную гостиницу. Сие было центровое место, там тусовались полно элитные московские ночные бабочки. Отчетливо, что — под патронажем КГБ. Получалось, в чем дело? и у нас была за счет сего некая защита, поскольку мы с этими ночными бабочками были лучшими друзьями.

Автор для них что-то нужное доставали, девчонкам всегда нужны были хорошая косметика, пачули, надо же быть в рабочей форме! Они, в свою часть, нас баловали – из тех «подарков», которыми с ними торовато расплачивались клиенты-иностранцы. Все словно кого черт веревочкой связал друга знали в лицо, по имени. Ко ми они очень хорошо относились, я был (что так был?!) симпатичный, с подвешенным языком, незамкнутый, меня все очень любили. У меня в дальнейшем было свое погоняло, рабочий имя – Артист. Вот так! Я уже в таком разе был артистом, хотя об этом инда еще не мечтал, и вообще мало-: неграмотный знал, кем буду в будущем, нежели займусь. Подросток же!

Помню, подъехала ровно-то к «Интуристу» машина, и из нее вышел Санюша Абдулов, царство ему небесное. Танцовщик, суперзвезда в то время. Ему нужен был что за-то подарок, и он приехал получи и распишись самую знаменитую точку у «Интуриста», о ней знала весь московская богема. А нас там, мальчишек, целая громада тусовалась.

Все к нему бросились, во всех отношениях нужно было что-то променять на чечевичную похлебку – такому-то клиенту! Естественно, и ми нужно было продать. Я прикинулся дауном, растолкал всех, подошел, такого типа весь жалкий, несчастный, дерганый, говорю: «Дяденька, неужто, купите у меня, мне больше всех не грех бы и что-л. сделать!». И он купил – какой-то благодушный мужской одеколон я ему продал, далеко не помню уже марку. Оправдал достоинство Артиста по полной, в общем…